Кемаль Ататюрк – великий реформатор-революционер (2)

21:15 09.03.2011

Юрий РАЙХЕЛЬ, «День»

Продолжение, начало :
Кемаль Ататюрк – великий реформатор-революционер (1)

 

Подбор иллюстраций – как всегда BSNews

Ататюрк, как знамя, будет всегда реять в душе турецкого народа.
Газета The Daily Telegraph, Лондон

Те, кто собирается удержаться у власти с помощью меча, обречены.
История любой страны пишется в первую очередь не мечом, а плугом.

Кемаль АТАТЮРК

Война с интервентами закончилась. Но бывшая столица и самый большой город — Стамбул находится под управлением английских и французских комендантов. В городе пребывает и формальный глава государства султан Вахидеддин, давно превратившийся в марионетку оккупантов. Формально действует и правительство султана во главе с Тевфик-пашой.

Военная победа должна быть закреплена политически и дипломатически. На повестке дня упразднение султаната и провозглашение республики. Во время ужина со своими соратниками гази произносит фразу:

«Час настал. Сначала мы разделим султанат и халифат, а затем упраздним султанат, доказав, что верховная власть принадлежит Великому национальному собранию (ВНСТ)».

Действие настолько необычное и неожиданное, что даже некоторые сподвижники Мустафы Кемаля не сразу воспринимают это предложение. Монарх в Турции в одном лице был как светским, так и духовным правителем: султаном и халифом. Вот почему первым шагом должно быть разделение светской и духовной власти.

Время не ждет. ВНСТ начинает обсуждать резолюцию о передаче всей власти парламенту. Страсти накаляются, Мустафа Кемаль лично участвует в дебатах, и ему удается убедить колеблющихся. Некоторые предлагают поименное голосование, но председательствующий гази отклоняет его:

«Бесполезно, я уверен, что Великое национальное собрание единогласно примет принципы, направленные на сохранение независимости нации и страны навсегда... Принято единогласно!» — повторил Кемаль.

1 ноября 1922 года в 18 часов 30 минут султанат в Турции был упразднен. Примерно через год, 13 октября 1923-го, была введена республиканская форма правления и сформировано правительство во главе с Мустафой Кемалем.

Это означало существенную психологическую ломку. Даже через несколько лет после провозглашения республики крестьяне в Анатолии искренне верили, что Кемаль-паша и есть новый султан. Что такое президент и республика, им было совершенно непонятно.

Через две недели султан Вахидеддин, несмотря на поддержку оккупантов, решил покинуть страну. На английском корабле он отбыл на Мальту. Его двоюродный брат Абдул-Меджид, наследный принц, согласился стать халифом, избранным Великим национальным собранием.

20 ноября 1922 года Абдул-Меджид был провозглашен халифом мусульман и хранителем святых мест. Интронизация проходила в соответствии с традиционной церемонией в присутствии делегации парламента. Единственным отступлением было то, что новый халиф был облачен во фрак в его турецком варианте вместо исторической мантии, унаследованной от султана Мехмета, покорителя Византии.

Как и следовало ожидать, новый халиф проявляет желание играть важную политическую роль. Когда Абдул-Меджид не занят молитвами, он проводит встречи с иностранными дипломатами.

Со своей стороны Кемаль заявляет, что национальный суверенитет не делится на части, он принадлежит нации, и только ей одной. В этих словах сквозит намерение провести существенную секуляризацию. Но как опытный политик он понимает, что общественное сознание еще не созрело для подобных перемен. Некоторые депутаты ВНСТ требуют признать властные полномочия халифа.

Дело было даже не в амбициях халифа — существовало достаточное количество способов их ограничить. Религиозный характер турецкого государства даже при республиканской форме правления вошел в непримиримое противоречие с необходимостью ускоренной модернизации страны.

И если российская православная церковь стала частью власти и никогда ей не противоречила со времен царя Петра, то в Турции конфликт имел объективный характер в силу особенностей ислама как религии с тесным переплетением религиозных и светских общественных отношений. Большая часть религиозных деятелей была оппозиционно настроена к новым властям и не одобряла республику.

По мнению российского тюрколога Киреева, военная победа позволила «национальными, патриотическими силами молодой республики» обеспечить стране право на дальнейшее преобразование и модернизацию турецкого общества и государства. А она была невозможна без европеизации и секуляризации.

Первое необходимое условие на пути модернизации — ликвидация султаната — было выполнено. Теперь необходимо было выполнить второе — создание светского государства.

29 февраля 1924 года состоялась последняя традиционная церемония пятничного посещения последним халифом Турции мечети в Стамбуле.

На следующий день, открывая очередное заседание парламента, Мустафа Кемаль произнес обвинительную речь. В ней он особенно подробно остановился на вековом использовании исламской религии в качестве политического инструмента и потребовал вернуть ее «истинному предназначению», решительным образом спасти «священные религиозные ценности» от разного рода «темных целей и вожделений».

Уже через несколько дней были приняты законы об отмене шариатского судопроизводства, передаче вакуфного имущества (имущество, переданное религиозной организации, чаще всего недвижимое. — Авт.) в распоряжение создаваемого генерального управлениями вакуфами. Все научные и учебные заведения передавались министерству просвещения, тем самым создавалась единая светская система национального образования. Это касалось и религиозных учебных заведений. Из 29-ти религиозных школ осталось только две.

При этом нужно иметь в виду, что отношения с религией в Турции существенно отличались от того, что было в СССР. Кемаль боролся не с религией как таковой — он боролся с клерикализмом. Он считал, что религия — это личное дело каждого, что ее следует освободить от безрассудных обрядов, чтобы она не противостояла нации. Хотя, как показали дальнейшие события, полную победу он не одержал. Сегодняшняя Турция переживает своего рода религиозный ренессанс, светский характер государства все чаще ставится под сомнение.

То, как трудно проходили реформы, наглядно показывает история с «Законом о шляпах». Казалось бы, ну какая разница, какой головной убор носит любой гражданин страны? В принципе это личное дело. Но в условиях тогдашней Турции форма головного убора приобрела политическое значение.

Мустафа Кемаль был сторонником европейской формы одежды и не признавал фески — традиционный турецкий головной убор в виде шапочек красного цвета, введенный султаном Мехмедом II в 1829 году вместо тюрбана.

Несмотря на то, что феска позволяла, не снимая ее, класть земные поклоны во время молитвы, введение ее тогда вызвало взрыв возмущения. Но постепенно к ней привыкли настолько, что шляпа гази выглядела очень непривычно. Тем не менее, было решено произвести своеобразную революцию в одежде. И дело, как говорится, не только в шляпе.

Кемаль 27 августа 1925 года произносит «речь о шляпе». Выступление начинается с известных тем: национальный суверенитет, отмена халифата и создание светского государства. Обращаясь к аудитории, где одни были в традиционных нарядах, а другие — в европейских костюмах, Кемаль предлагает цивилизованный наряд.

«На ногах — ботинки или туфли, затем брюки, жилет, рубашка, галстук и, естественно, все это завершает головной убор, защищающий вас от солнца, — это шляпа», — заявляет он.

Но если бы только это, возможно, его политические противники как-то смирились бы. Но шляпы — только прелюдия к гораздо более важному и существенному.

«В деревнях и городах я вижу, что лица женщин, наших товарищей, полностью прикрыты... Друзья мои, все это результат нашего эгоизма... Наши женщины чувствуют и мыслят, как и мы. Пусть они покажут свои лица миру и сами внимательно смотрят на мир. Нечего бояться».

А это уже на грани психологической революции — разрыв с вековой традицией. Кемаль не питает иллюзий.

«Мы знаем, что шейхи, дервиши и другие религиозные деятели не поддерживают республику. Цель реформ — это превращение народа Турецкой Республики в современное общество как по форме, так и по содержанию... Те, кто не воспринимает эту реальность, будут уничтожены».

Он знал, что говорил. В Сивасе, Кайсери, Эрзуруме, Ризе, Мараше, Гиресуне, Самсуне и многих других городах шляпы вызвали бурю протеста. Манифестации чаще всего возглавляли религиозные деятели, к которым присоединялась оппозиция. Но больше всего их возмущали не шляпы, а то, что женщинам запрещалось закрывать лицо.

Правительство ответило жестко, подозревая не без оснований иностранное вмешательство. Город Ризе был даже обстрелян крейсером. Зачинщиков беспорядков репрессировали.

Кемаль прекрасно понимал, что закрытое лицо женщины — это только внешнее проявление ее бесправия. В том числе и имущественное. Эмансипация женщин невозможна без ее законодательного оформления.

Уже через два месяца после «шляпной истории» принимается еще целый ряд важнейших законов.

Международное время и календарь заменяют традиционную мусульманскую систему. Принимается новый гражданский кодекс, где устанавливались либеральные светские принципы гражданского права, определялись понятия собственности, владения недвижимым имуществом. Кодекс был переписан со швейцарского гражданского кодекса, тогда — самого передового в Европе.

Полигамия запрещена, законным считается только брак, зарегистрированный представителем государства; развод должен быть представлен на решение суда мужем или женой. При этом женщине предоставляется право на семейное имущество, получение наследства. Несколько позже женщины получают избирательные права. Запрещается любая пропаганда против принципов светского государства. Но это уже из уголовного кодекса, тоже принятого.

Революционное нарастание реформ смело практически все ориентиры. По выражению французского журналиста Жентизона, народ буквально «вывернули наизнанку». Новые ценности не усваиваются сразу. Некоторые губернаторы, мэры и начальники полиции были смещены за злоупотребление властью.

Министр финансов запретил таможенникам брать взятки, но через девять месяцев был вынужден назначить премии тем, кто будет доносить на чиновников, получающих их. Старые привычки оказались устойчивыми, но дело не только в них. Коррупция получила новый импульс.

Общественные работы, строительство, обустройство Анкары, участие многих политиков в частных предприятиях создавали нездоровый общественный климат. Один из приближенных к Кемалю дошел до того, что стал продавать сигары под названием «Гази Мустафа Кемаль-паша».

Проблемы в значительной мере объяснялись быстрым темпом реформ, а также отставанием модернизации от общей демократизации общества. Наметился разрыв между амбициями и реальностью. Это удел многих реформаторов. И чем революционнее изменения, тем сложнее и медленнее они входят в жизнь. Как говорил Карл Маркс, «нет крепче крепости, чем человеческий лоб».

Как проводить реформы, если в стране практически всеобщая неграмотность? Согласно конституции 1924 года начальное образование стало обязательным и бесплатным для всех турок, женщин и мужчин, а армии было рекомендовано обучать новобранцев методам ведения сельского хозяйства.

В 1926 году число учащихся в школах по сравнению с 1923 годом удвоилось, но при этом более половины детей, в том числе четыре пятых девочек, не ходили в начальную школу, а число неграмотных по-прежнему составляло примерно 90%. Учителя и учительницы, «лоцманы будущего освобождения», брошены на решение огромной и сложной задачи.

Их преданность делу, самоотверженность, чувство ответственности перед республикой станут одной из традиций политической жизни новой Турции. Но сколько лет понадобится им, чтобы преодолеть сопротивление крестьян, не понимающих, зачем девочек учить писать и читать! В 1935 году из 40 тысяч деревень 35 тысяч еще не имели школ и только 350 тысяч детей из 1,9 миллиона обучались грамоте.

«Если бы я не был главой государства, я хотел бы быть министром образования», — признавался Кемаль, придававший образованию первостепенное значение.

И здесь необходима была еще одна реформа — языка. В мае 1928 года парламент принимает решение о латинизации турецкого алфавита. Вопрос о реформе языка был предметом обсуждения уже нескольких поколений.

Османская элита говорила на смеси турецкого с элементами арабского и персидского языков и использовала арабский алфавит. Но арабская графика не соответствует строю тюркских языков. Турецкий народ не использовал османский язык элиты, ограничиваясь «скудным языком пастухов», как его называло султанское правительство. Таким образом, реформа языка давно назрела и была обязательным этапом.

Вопрос о переходе на латинскую графику обсуждался на тюркологическом конгрессе в Баку в марте 1926 года. Латинский алфавит был одобрен большинством участников конгресса. Многие в окружении Кемаля опасались провала реформы. На нее отводили десятилетия. Столько ждать гази не мог.

«Это нужно сделать за три месяца или не делать вообще!» — заключает Кемаль.

Когда 1 ноября 1928 года Национальное собрание проголосует за закон о новом алфавите, движение за его освоение охватит всю страну. Кемаль вдохновляет других собственным примером.

«Он сам выступает в роли учителя, — писал французский посол Шамбрен, — обучая офицеров, чиновников, коммерсантов, школьников, людей, случайно выбранных из народа, покоренных как авторитетом его личности, так и волшебной привлекательностью открытия, которое должно искоренить невежество».

«Первый профессор» Кемаль открыл около 20-ти тысяч школ для обучения взрослых новому алфавиту. За один год около 500 тысяч турок научатся писать и читать, а между 1928 и 1935 годами грамотность возрастет на 10%.

Правительство решает наказывать всех начальников тюрем, если выходящий на свободу после полугода заключения не научился читать и писать. Революция графики алфавита навсегда отделила Турцию от Османской империи.

Сам Кемаль буквально поглощал книги, особенно исторические, делая пометки красным и синим карандашами. В его поезде была передвижная библиотека на 800 томов. Близкие друзья, министры, депутаты, интеллектуалы приглашались для обмена идеями и мнениями.

Французский бизнесмен, прибывший в Анкару открыть филиал автозавода «Ситроен», получил приглашение на обед к президенту республики. Молодого человека, находящегося под сильным впечатлением от личности Кемаля, чуть не хватил удар, когда гази обратился к нему:

«Я — абсолютный нуль в экономике. Объясните мне, что следует сделать, чтобы накормить население».

Молодая республика испытывала недостаток в интеллектуальной элите и кадрах. Большинство министров, многие депутаты имели университетское образование и были полны энергии и энтузиазма, их компетентность не вызывала сомнений. Но их было слишком мало для выполнения грандиозной задачи модернизации страны.

Создавались и расширялись университеты. Приглашались лучшие педагоги. Изгнанные фашистами профессора из Германии нашли приют в Турции, преподавали и вели исследовательскую работу в Стамбульском университете, выдвинув его на самые передовые позиции. На образование турецкое правительство не жалело средств.

В первую очередь нужно было решать проблемы экономики. Здесь все было гораздо труднее, чем переход на шляпы, латинский алфавит и даже эмансипация женщин, хотя все эти проблемы были тесно связаны и решались только в комплексе.

Сначала попробовали либерализм, но промышленностью турецкая буржуазия заниматься не хотела, предпочитая торговлю и спекулятивные сделки с недвижимостью. Премьер-министр Исмет был сторонником этатизма (государственного капитализма). Тем, кто все же решил вкладывать деньги в производство, предоставлялись существенные налоговые льготы, выделялась бесплатно земля.

Активно привлекался иностранный капитал, условия его работы не менялись годами, иногда десятилетиями. Страна быстро развивалась, рост ВВП доходил до 7% в год. И даже кризис начала 1930-х гг. не очень больно ударил по экономике. Были приняты два плана — индустриального развития и строительства дорог. Для сельскохозяйственной страны это было очень важно.

Не всем нравилось то, что происходило в стране. В правительственной Народно-республиканской партии появились оппозиционеры. Среди них герои войны за независимость Рауф Орбай и Казым Карабекир, которые считали, что не следует коренным образом менять социальную и политическую жизнь Турции. Они основали оппозиционную Прогрессивно-республиканскую партию во главе с Казымом Карабекиром.

В южной части Анатолии вспыхнуло восстание реакционных сил шейха Саида Пирана. Кемаль обвинил в этом оппозиционеров. Карабекир и другие руководители оппозиционной партии были арестованы, состоялся суд. Многие были приговорены к смерти, Карабекир через несколько лет был выпущен по амнистии.

Несмотря на внедряемый авторитаризм, Кемаль оставался приверженцем демократического развития.

«В чем причина? — спрашивает Кемаль. — Правительство делает все, что должно, но этого явно недостаточно; что нужно делать, чтобы преодолеть низкую эффективность правительственной политики?».

И гази заявляет:

«Нужно создать оппозиционную партию, чтобы придать больше свободы дискуссиям в Национальном собрании».

И она была создана в 1930 году.

Впрочем, очень скоро выяснилось, что оппозиционная партия приобретает большую популярность, чем правительственная. Сказывался присущий Кемалю авторитаризм. Очередная попытка создать оппозицию по европейскому образцу не увенчалась успехом.

Другие партии были разрешены в Турции в 1945 году уже после смерти Кемаля, при президенте Иненю. Неудачу своих демократических проектов гази переживал очень сильно. Он мечтал о демократической стране европейского образца. Весьма примечателен такой диалог после муниципальных выборов 1930 года:

— Какая партия выиграла? — спросил гази у доверенного человека.

— Ну естественно, наша партия, мой паша!

— Нет, никакая партия не выиграла.

— Но почему, мой паша?

— Это партия администрации выиграла, мой друг. Партия губернаторов, супрефектов, чиновников, полиции, жандармерии. Запомни это!

В ноябре 1934 года Великое национальное собрание приняло закон о фамилиях. До этого турки их не имели, только имена и прозвища. Каждый старался найти себе турецкую фамилию; иностранные окончания были запрещены.

Премьер-министр Исмет стал Иненю в память о двух сражениях, выигранных им во время войны за независимость. Всеобщее внимание привлекла будущая фамилия гази. Саффет Арыкан, бывший генеральный секретарь Народно-республиканской партии, предложил фамилию Тюрката. В турецком языке «ата» означает «отец» и «предок». Все одобрили выбор «ата» и его соединение с определением «тюрк».

Все же большинство считало, что хотя «Тюрката» грамматически и более верно, но менее гармонично, чем Ататюрк — отец турок, хотя в Турции предпочитают перевод — отец нации. Великое национальное собрание 24 ноября 1934 года единогласно предложило гази стать Ататюрком. Тогда же было установлено, что никто больше не может иметь фамилию Ататюрк.

Кемаль был женат один раз. Но брак с Латифе-ханым продлился недолго: слишком сильные характеры соединились в нем. Тем не менее, европейски образованная Латифе сыграла большую роль в эмансипации турецких женщин. После развода в 1925 году она жила в Стамбуле, отойдя от общественной жизни. Каждый раз, когда Ататюрк приезжал туда, она уезжала. После развода они никогда не виделись.

Ханым Латифе и Кемаль Ататюрк, фото с сайта commons.wikimedia.org

В Турции очень ревниво относятся к биографии Ататюрка (он ушел из жизни осенью 1938 года). Любые отклонения от ее официального варианта встречаются в штыки. Как сказал историк кинематографа Захит Атам, официальная идеология, армия и особенно турецкое телевидение хотят видеть его только героем, который победил в национально-освободительной войне и провел реформы.

В ноябре 1951 года корреспондент турецкой газеты Cumhuriyet в Вашингтоне сообщил о беседе Кемаля с генералом Макартуром в Стамбуле в 1932 году. Тогда турецкий лидер якобы сделал следующий прогноз:

«Американцы... отказались заниматься мировой политикой и поэтому не позволили перемирию (в ноябре 1918 года. — Авт.) превратиться в подлинный мир. В результате Германия продолжает попытку подчинить себе Европу. Война произойдет между 1940 и 1945 годами.

Немцы оккупируют всю Европу, кроме России и Великобритании. Америка не сможет остаться нейтральной, а ее вступление в войну ускорит поражение Германии. Но подлинными победителями окажутся большевики... С этого момента они станут наиболее серьезным проигрышем не только для Европы, но и для всей Азии».

Если это соответствует действительности, то такому предвидению можно только удивиться. Но вполне возможно, что это лишь красивая легенда. Впрочем, она полностью соответствует образу Ататюрка, всей его жизни и деятельности.

Публикуется в рамках сотрудничества Black Sea News с газетой «День»
с любезного согласия главного редактора Ларисы ИВШИНОЙ
.

На обложке: Мустафа Кемаль Ататюрк, фото с сайта ataturk.net